ПЕРЕЗВОН
На перекрёстке миров, окружённый бескрайними лесами и равнинами, стоял большой Город.
В этом Городе часто происходили удивительные вещи, но их никто не замечал, потому что по иронии судьбы Город населяли самые обычные люди, и у этих людей не было принято тратить своё время на всякую ерунду.
А если бы кто-нибудь вышел вечером во двор и внимательно пригляделся, он увидел бы, как деревья на языке жестов переговариваются между собой, а в их кронах играют ветра.
Не читайте это, там оченьмногабукаф, неизвестная науке трава, сироп и розовые сопли, и не говорите, что шаман вас не предупреждалВетра не любили Город. Им было неуютно среди тесных дворов, им хотелось простора, но у ветров был Повелитель, и Повелитель завёл такой порядок.
И вот как-то промозглым и дождливым вечером в начале ноября по улицам пронёсся рыжий вихрь. Это новый ветер ворвался в каменный лабиринт. Ветер был совсем юн. Его звали Хейсихааф, что на языке ветров означает - Перезвон.
Он взмёл в воздух прелую листву, постучался в чьи-то окна, попытался поиграть с запоздалыми прохожими - но люди только плотнее укутались в свои воротники и заспешили по домам. Ветер, расстроенный таким негостеприимством, долго блуждал по улицам и наконец наткнулся на старый, полузаросший сквер.
Хейсихааф устроился в кроне скрипучего вяза и приготовился было ко сну, как вдруг среди перешёптывания деревьев различил какой-то странный звук. Ветер присмотрелся и увидел, что на жёлтой облупленной скамейке под гудящим фонарём сидит маленькая девочка.
Ветер спустился с дерева и приблизился к девочке. У неё были две светлые косички и заплаканные зелёные глаза. Она утирала нос рукавом мокрой куртки.
Ветер осторожно подул на неё и спросил:
- Ты кто?
Девочка, ощутив на лице тёплый воздух, удивлённо подняла голову и увидела перед собой мальчишку чуть постарше себя. Выглядел он презабавно: худой и белокожий, с буйной копной огненно-рыжих волос до пояса, в которых звенели бубенцы, в длинной рубахе и босой.
- Ты кто? - повторил он, и девочка ответила, борясь со слезами:
- Й-я Тиль. А т-ты кто?
- А я Хей. Почему ты тут сидишь?
- Я за-заблудилась, - шмыгнула носом Тиль. - Я гу-гуляла, а тепе-перь не могу найти свой до-дом!
- А ты знаешь, какой твой дом?
- З-знаю. Только я-я не з-знаю, где он! - и девочка снова разревелась.
Она успела только услышать - "Держись!", а в следующую секунду ветер подхватил её и поднял высоко в воздух.
- Ну как, видишь свой дом? - крикнул он.
Тиль взглянула вниз и, не успев даже испугаться, разглядела красную черепичную крышу.
- Вон он!
Ветер осторожно опустил её прямо на крыльцо.
- Ух ты, - выдохнула девочка. - А ты возьмёшь меня ещё полетать?
- Ну… если хочешь, - озадаченно ответил ветер. - Приходи на то же место, если не потеряешься!
И с этими словами он унёсся прочь, хохоча и гремя бубенцами.
Следующим утром, как только рассвело, Тиль отправилась в старый сквер. Хей задумчиво сидел на перекладине скрипучих качелей.
- Не думал, что ты придёшь, - сказал он. - Вы, люди, такие… странные.
- Сам ты странный, - расхохоталась девочка. - Ну-ка догони меня!
Прошёл ноябрь, выпал снег; дни летели один за другим, как-то незаметно наступила весна, а за ней и лето. Тиль продолжала всё своё время проводить в обществе ветра. Каждое утро он с нетерпением поджидал её, и не находил себе места, если она болела или уезжала куда-нибудь.
Осенью Тиль пошла в школу.
После занятий она стремглав бежала в сквер, где, устроившись с ногами на скамейке и обкусывая колпачок ручки, делала уроки, а Хей в это время вплетал ей в волосы рыжие листья и бубенцы.
Годы шли. Перемены происходили незаметно. Девочка росла, а вместе с ней, сам того не замечая, взрослел и ветер. Времени у неё становилось всё меньше, книги - всё толще, а сама она всё больше вовлекалась в новую, неизведанную жизнь. А Хей - что Хей? Он продолжал ждать её. Каждый день.
Тиль считали странноватой из-за её привычки проводить время в одиночестве. Тем не менее, она не испытывала недостатка в подругах, а с определённого времени и в поклонниках. Училась она прилежно, и окружающие прочили ей неплохое будущее. А хорошим будущим, как мы помним, в Городе было принято дорожить и не распыляться вместо него на всякую ерунду. И однажды времени стало катастрофически мало. Когда твой день расписан по минутам и голова кругом идёт от суеты, невозможно помнить обо всём на свете, правда?
И Тиль начала забывать.
Путь к её дому лежал через сквер, и она пробегала мимо, на ходу крича ветру - "Привет!". Хей ждал хотя бы этих нескольких минут. Но Тиль теперь не всегда даже ночевала дома.
Ему неинтересны стали его братья - ветра. Проведя столько лет в обществе человека, Хей и сам начал думать, как человек, действовать, как человек, и чувствовать, как человек. Но для других людей он оставался лишь невидимым потоком воздуха - для всех, кроме Тиль.
А Тиль кружила бесконечная чехарда дел, встреч и свиданий. Она смутно понимала, что упускает что-то важное, но что? Впрочем, некогда было над этим размышлять, нужно было спешить дальше.
И вот однажды Тиль не появилась совсем.
Он ждал её утром, когда она обычно шла из дому, и ждал вечером, когда она возвращалась домой; и ночью, и следующим утром, и следующим.
И вечером третьего дня, когда мёртвая листва в лужах покрылась инеем, он отправился к её дому - как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выходит из машины, и какой-то человек целует её на прощание.
Хей был терпелив. Он дождался, пока в её окне погаснет свет, а затем тихо влетел в приоткрытую створку.
Тиль безмятежно спала. Пожалуй, это было единственное, что она теперь могла делать безмятежно. На прикроватном столике были в беспорядке разбросаны какие-то побрякушки, блокноты, плюшевые медведи.
Хей присел на краешек кровати.
- Я мог бы показать тебе удивительные страны, - произнёс он. - Леса и горы, населённые одними лишь только духами. Бездонные озёра, которые помнят начало этого мира. Бескрайние океаны, в глубине которых живёт мудрость. Я мог бы дать тебе небо, подарить полёт, но тебе это не нужно… Впрочем, мне, наверное, тоже.
Он осторожно прикоснулся к её лицу - льняные волосы разметало дуновением тёплого воздуха - и, отвернувшись, вылетел прочь.
Тиль проснулась от резкого звука. Хлопнула оконная рама. Девушка несколько мгновений сонно пыталась сообразить, где находится, а потом вскочила, как ужаленная: на полу возле окна в полоске фонарного света тускло блестел бубенец.
Не говоря ни слова, она натянула на себя первое, что попалось под руку, схватила пальто и побежала прочь из дома.
Ночной сквер был пуст. Деревья молчали.
- Хей! - закричала она. - Хееееееееей!!
Царил мёртвый штиль.
Девушка машинально опустилась на покосившуюся от времени скамейку. Казалось, она была пьяна от внезапно нахлынувших воспоминаний и мыслей.
- Что же теперь делать? - растерянно прошептала она.
Вдруг послышался скрип. Тиль повернула на звук голову и застыла. На её плечо медленно легла ветка дерева.
Тиль хотела закричать, но в это время вторая ветка вытянулась в направлении городских окраин, и несколько сучков сложились, будто пальцы на руке. Девушка почувствовала толчок в спину.
- Мне… мне туда идти? Сейчас?
В ответ ещё несколько ветвей указали в ту же сторону.
Тиль неловко поднялась с места и зашагала, сперва неуверенно, а потом всё твёрже.
…Он долго летел, не разбирая дороги, ни о чём не думая, глядя в белесую пелену туч. Редкие хлопья снега проносились навстречу, а верхушки деревьев задевали спину. Когда небо начало светлеть, он опустился на землю.
В сумерках смутно темнел берег узкой реки, а чуть поодаль, на краю просеки, виднелся маленький бревенчатый домик. Вокруг не было ни души. Цепочка следов в неглубоком снегу вела от двери вдоль берега, а затем в лес. Хейсихааф бездумно последовал по пути неизвестного человека.
Следы время от времени пересекались со звериными тропами, огибали овраги, забирались на пригорки, совершая большую дугу вокруг домика. Постепенно они становились чётче - человек собирал хворост. Хей вдруг заметил, что деревья шелестят напряжённо и испуганно.
Следы вывернули за бурьян, к просеке - и на самом её краю, придавленный вековым клёном, лежал тот, кто их оставил.
Это был крепкий, немолодой мужчина, одетый в болотно-зелёную куртку. Рядом виднелось ружьё. Снег уже успел немного припорошить холодный металл. Когда Хей приблизился к лежащему, тот приоткрыл глаза и взглянул на него.
- Надо же, - с трудом проговорил он и попытался улыбнуться, - а я уж думал, что помру тут один…
Хей с усилием приподнял мёртвое дерево и отбросил прочь. Изломанное тело лесника темнело на снегу.
- Видишь, не могу пошевелиться, - прошептал тот. - Хотел бы я… быть таким… как ты.
Хей внезапно понял, что нужно делать. Он поднял безвольно повисшего человека и устремился к небу - всё выше и выше.
Там, среди туч, восседал на призрачном троне сам Повелитель Ветров.
Он был сед и могуч. Его тёмные глаза глядели всюду - и в никуда.
- Здравствуй, сын мой, - произнёс он, когда Хейсихааф приблизился к нему. Его голос был подобен тысяче человеческих голосов. - Зачем ты привёл сюда человека?
- Отец, - склонился ветер. - Я пришёл просить, чтобы ты отдал мою силу ему.
Повелитель помрачнел.
- Я ожидал подобного, но надеялся, что ошибаюсь. Ты напрасно связался с людьми, Хейсихааф. У духов нет ничего общего с человеческим родом. Я посылаю в их Город вас, своих сыновей, не затем, чтобы вы братались с ними, но затем, что они не могут жить без вас.
- Я выбрал свой путь, - твёрдо ответил Хейсихааф.
- Понимаешь ли ты, что никогда больше не поднимешься в небо, не ощутишь свободы? Понимаешь ли ты, что человеческий век короток?
- Да, отец.
- Ну что же… Тогда я исполню твою просьбу.
Повелитель шевельнул рукой - и Хей почувствовал обрушившуюся внезапно на плечи тяжесть. Он начал проваливаться сквозь тучи, и двое братьев подхватили его. Краем глаза он видел, как преображается человек, как удивлённо оглядывается, прислушиваясь к новым ощущениям. Хей осторожно сделал вдох.
- Благодарю тебя, отец.
- Прощай, - промолвил Повелитель.
Ветра отнесли его вниз и распрощались с ним возле дома лесника. Хей неуверенно переступил с ноги на ногу - босые стопы обжигал снег. Он повернулся, толкнул грубую шершавую дверь и вошёл внутрь.
В городе ещё лили дожди, но вне его зима уже вступила в свои права.
Тиль шла через лес. Хмурое солнце за пеленой снежных туч трижды вставало за её спиной; её тонкое пальто порвалось и истрепалось, а осенние ботинки покрылись коркой льда, но она не чувствовала ни голода, ни холода, ни усталости. Она шагала вперёд, изредка останавливаясь, чтобы утолить жажду снегом. Несколько раз ей встречались дикие звери, но они не трогали её. Деревья указывали ей дорогу. Если бы она обернулась, то увидела бы, что там, куда она ступает, прямо сквозь снег прорастает трава.
Город теперь казался ей крохотным муравейником, гордо восхваляющим свои невероятно важные муравейные дела. Тиль пересекала замёрзшие ручьи и просеки, удивлённо и пристально глядя по сторонам. Она видела, что вокруг - даже сейчас, когда лес уснул до весны - живут тысячи тысяч духов. В каждом камне, в каждой былинке была жизнь. Среди крон деревьев сновали зимние ветра, верткие и ехидные. Тиль спрашивала у них, не видели ли они своего брата, но они лишь качали головой и уносились прочь.
Лес внезапно оборвался. Под ногами расстилался белый склон высокого холма. Внизу изгибалась замёрзшая река, а на другом её берегу, у самой кромки леса, стоял похожий на игрушку домик. Над трубой вился дым, поднимаясь навстречу хлопьям снега.
Тиль попробовала спуститься, оступилась, кубарем полетела вниз и приземлилась в сугробе. Перед глазами всё кружилось.
Дерево возле избушки постучало веткой в окно. Через несколько секунд дверь со скрипом отворилась, и к Тиль, оставляя глубокие следы в свежем снегу, направился человек.
Он остановился перед ней. Тиль, тяжело дыша, смотрела на него снизу вверх - джинсы не по размеру, потрёпанный серый свитер, медные волосы, собранные в длинный хвост.
- Привет, - сказала она.
- Не думал, что ты придёшь, - ответил Хей. Наклонился, сгрёб её в охапку, перекинул через плечо и понёс.
Свет керосиновой лампы плясал на низком потолке. В старой печке трещал огонь. Мир сжался до четырёх бревенчатых стен, а время снова текло размеренно и степенно.
Тиль, закутанная в толстое одеяло, молча сидела на узкой самодельной кровати, уткнувшись лицом в серый свитер, и в биении сердца под ним ей слышался перезвон бубенцов.